Эван убивает своих, чтобы я ему доверяла, или он вынужден был их убивать, потому что они считали его человеком? От таких мыслей становится тошно. Это дерьмо никогда не разгрести. Чем дольше копаешь, тем дальше дно.

Еще один труп. Едва взглянув, прохожу мимо, но подсознание успело что-то отметить, и я оборачиваюсь. На мертвом солдате-ребенке нет штанов.

Это не важно. Я не останавливаюсь. Иду по грунтовой дороге на север.

«Шагай, Кэсси, шагай. Забудь о еде. Забудь о воде. Это все не важно. Все не важно».

Безоблачное небо – гигантский синий глаз – смотрит на землю. Я бегу по западной кромке дороги и стараюсь держаться ближе к лесу. Увижу дрон, сразу нырну под деревья. Увижу Эвана – сначала буду стрелять, а потом задавать вопросы.

Все теперь не важно, осталось только правило номер один. Ничто не имеет значения, главное – спасти Сэмми. Я на какое-то время об этом забыла.

Глушители: люди, полулюди, клоны людей или голограммы людей инопланетного производства? Это не важно. Какая главная цель иных: уничтожение или порабощение? Не важно. Какие у меня шансы: один процент, одна десятая или одна стотысячная процента? Не важно.

«Иди по этой дороге, иди по этой дороге, иди по этой грунтовой дороге…»

Через пару миль дорога поворачивает на запад и выходит к 35-му шоссе. Еще через несколько миль 35-е шоссе пересечется с 675-м. Там можно укрыться возле эстакады и подождать, когда появятся школьные автобусы. Если только они еще курсируют по 35-му шоссе. Если они вообще еще ездят по штатам.

В конце грунтовой дороги я останавливаюсь и оглядываюсь. Никого. Он за мной не пошел. Позволил мне уйти.

Я захожу в лес, чтобы восстановить дыхание. Но не успеваю – как только опускаюсь на землю, все то, от чего я бегу, накрывает меня.

«Я акула, Кэсси. Акула, которой казалось, что она человек…»

Крик эхом разлетается по лесу и доносится до меня. Он все длится и длится. Пусть приведет сюда орды иных, мне все равно. Сжимаю голову ладонями и раскачиваюсь взад-вперед. Возникает какое-то нереальное ощущение, будто я поднимаюсь над собственным телом, а потом со скоростью тысяча миль в час устремляюсь в небо. Тело уменьшается до размеров точки и сливается с землей. Больше ничто не держит меня на Земле, я тону в вакууме. Серебряная пуповина лопнула.

Я думала, что знаю, что такое одиночество. Но это было до того, как меня нашел Эван. Нельзя узнать, что такое настоящее одиночество, пока не увидишь его обратную сторону.

– Кэсси.

Две секунды, и я на ногах. Еще две с половиной, и я направляю М-16 на голос. Между деревьями слева мелькает тень. Ничего не остается – открываю огонь по деревьям, по веткам, просто палю в пустоту.

– Кэсси.

Прямо передо мной, угол на два часа. Расстреливаю всю обойму. Я понимаю, что не попала в него. Я знаю, что у меня нет шансов. Он глушитель. Но может, если я не прекращу стрельбу, он отступит?

– Кэсси.

У меня за спиной. Делаю глубокий вдох, перезаряжаю винтовку, потом резко разворачиваюсь и нашпиговываю свинцом ни в чем не повинные деревья.

«Идиотка, ты что, не поняла? Он же хочет, чтобы у тебя кончились патроны».

Я решаю ждать. Стою, широко расставив ноги, плечи расправила и смотрю по сторонам. И все время слышу в голове его голос. Он повторяет слова, которые говорил, когда учил меня стрелять возле конюшни.

«Ты должна почувствовать цель. Как будто она физически привязана к тебе. Как будто ты привязана к ней…»

Это происходит в промежутке между двумя секундами-. Его рука обхватывает мою грудную клетку, он вырывает винтовку, потом отбирает «люгер». В следующую долю секунды поднимает меня на два дюйма от земли и прижимает к себе, а я бью его пятками, мотаю головой и кусаю за руки.

И все это время его губы щекочут мне ухо:

– Кэсси. Не надо. Кэсси…

– Отпусти меня!

– В этом вся проблема, Кэсси. Я не могу тебя отпустить.

71

Эван держит меня, пока я не выбиваюсь из сил, а потом прислоняет к дереву и отходит на три шага назад.

– Ты знаешь, что будет, если побежишь, – предупреждает он.

У него раскраснелось лицо, он не сразу восстанавливает дыхание. Когда поворачивается, чтобы подобрать мое оружие, я замечаю, что он старается не делать лишних движений. Определенно, погоня за мной человеку, получившему порцию осколков, далась нелегко. Куртка у него расстегнута, под ней джинсовая рубашка, а штаны, снятые с убитого мальчишки, малы размера на два; со стороны кажется, будто он в панталонах.

– Ты выстрелишь мне в затылок, – говорю я.

Он затыкает «люгер» за пояс и вешает М-16 на плечо.

– Я давно мог бы это сделать.

Догадываюсь, что он говорит о нашей первой встрече.

– Ты глушитель, – говорю я.

Мне стоит огромных усилий не рвануть без оглядки. Бежать от него бессмысленно. Драться с ним бессмысленно. Значит, я должна его перехитрить. Я как будто бы снова лежу под той машиной на шоссе. Ни спрятаться, ни убежать.

Эван садится на землю в нескольких футах от меня и кладет свою винтовку на колени. Я замечаю, что он дрожит.

– Если твоя работа – убивать нас, почему ты не убил меня? – спрашиваю я.

Он не задумывается ни на секунду, как будто давно решил, каким будет ответ на этот мой вопрос.

– Потому что люблю тебя.

Я откидываю голову и упираюсь затылком в шершавый ствол. Голые ветки надо мной резкими линиями перечеркивают синее небо. Набираю полную грудь воздуха и смеюсь на выдохе.

– Так это трагическая история любви? Инопланетный захватчик втрескался в земную девушку. Охотник – в жертву.

– Я человек.

– Человек, но… поставь точку, Эван.

«Потому что я поставила точку. Ты был моим последним другом, а теперь тебя нет. То есть ты, кем бы ты ни был, здесь, но Эвана, моего Эвана, больше нет».

– Нет никаких «но», Кэсси. Я человек и не человек. Я ни то, ни другое, я и то и другое. Я иной, и я человек.

Я смотрю ему в глаза, в тени деревьев они кажутся очень темными.

– Меня от тебя тошнит.

– Как я мог открыть тебе правду? Ты бы сбежала от меня, а это равносильно смерти.

– Не тебе рассказывать мне о смерти, Эван. – Я машу пальцем у него перед лицом. – У меня на глазах умерла мама. У меня на глазах один из вас убил моего отца. За полгода я видела столько смертей, сколько никто не видел за всю историю человечества.

Он отмахивается от моей руки и отвечает сквозь зубы:

– Если бы тебе, чтобы защитить отца и спасти мать, надо было что-то сделать, ты бы это сделала? Если бы знала, что обман спасет Сэмми, ты бы обманула?

Еще как обманула бы. Ради спасения Сэмми я готова притвориться, будто верю врагу. Пытаюсь привести в порядок разбегающиеся мысли. «Потому что люблю тебя». Надо придумать какую-нибудь другую причину, по которой он мог предать себе подобных.

Впрочем, все это не имеет значения. В тот день, когда Сэмми сел в автобус, за ним закрылась дверь с тысячей замков, и сейчас передо мной сидит парень, у которого есть ключи к этим замкам. Вот что важно.

– Тебе известно, что происходит на базе Райт-Паттер-сон? Что случилось с Сэмми?

Эван не отвечает ни словом, ни жестом. Что у него на уме? Одно дело спасти какую-то жалкую девчонку, а другое – выдать генеральный план вторжения на Землю. Возможно, для Эвана наступил момент истины. Как у меня под «бьюиком», когда нельзя ни убежать, ни спрятаться, можно только оставаться на месте.

– Он жив?

Я наклоняюсь вперед. Грубая кора дерева ободрала мне спину.

Он колеблется меньше секунды.

– Вероятно.

– Зачем его туда взяли?

– Чтобы подготовить.

– К чему подготовить?

Теперь приходится ждать, пока он сделает вдох и выдох. И только потом отвечает:

– Пятая волна.

Я закрываю глаза. Видеть его красивое лицо выше моих сил. Господи, как же я устала. До того вымоталась, что могу проспать тысячу лет. Может, когда я проснусь через тысячу лет, иные исчезнут, а в лесу вокруг меня будут резвиться счастливые детишки.